Лишь только вечер волною накатывает на берег Горхона, в Театре Бессмертника начинают играть в чудеса. Нити протягивают от запястий и щиколоток, и вот – мим уже не мим, а марионетка в руках сыгранного рока. Там, в темноте потолка, где только мёртвые зрители различают прозрачные пальцы кукловода, все нити, все линии собираются воедино.
Многие – кто из живых – посмотрят на руки и увидят то же: линии жизни, судьбы, линия верности, линия встречи, смерти - всё собралось в горсть. Всё, чем только можно владеть – в горсть, отпечатком на грубых ладонях натруженных рук.
Смотри и читай по ним, и выйдет одно лишь слово – менху. Менху, ведающий, что дальше, читающий, что глубже запрятано. Ходит смерть за ним, из-за плеча поглядывает на линии, но не бойся. Лучше – торопись. Лишь полночь грохнет курантовым боем – в Театре маски репетируют новую пантомиму…